Мемуары [Лабиринт] - Вальтер Шелленберг

В тот же день я вернулся во Фленсбург и ранним утром отправился дальше, в Плен. Эта поездка была одной из самых трудных и опасных, которые мне когда-либо приходилось совершать. На этом коротком отрезке пути не прекращались налеты вражеских штурмовиков, атакующих совершенно забитые дороги, где нескончаемыми колоннами шли отступающие воинские части, лежали горы сожженных автомашин, трупы, подбитые танки. Порой мне приходилось буквально с боем продвигаться вперед, прятаться от обстрела в окопах.

В Плене охрана сообщила мне, что правительство перенесло свою резиденцию в здание морской школы под Фленсбургом. Мне пришлось вернуться и снова проделать путь через тот ад, из которого я только что выбрался. В пять часов вечера я явился к Деницу и Гиммлеру. Я еще раз подчеркнул, что несмотря на ухудшение обстановки, решение вопроса относительно Скандинавии с помощью Швеции имеет величайшее значение. Затем я переговорил с фон Крозигком. Он сообщил мне, что если я захочу остаться при нем, то буду назначен его первым заместителем. В то же время он считал важным, чтобы я отправился в Стокгольм. Мы пришли с ним к единому мнению, что время не ждет и необходимо действовать как можно решительнее. Единственное, что задерживало капитуляцию, было то обстоятельство, что в Богемии и Моравии [51] соединения фельдмаршала Шернера и генерал-полковника Рендулица еще сохраняли боеспособность. В их составе насчитывалось почти 1 млн. чел. , они были оснащены боеприпасами и провиантом в таком количестве, которого хватило бы на семь недель, и в состоянии были оказать серьезное сопротивление русским.

В восемь часов вечера я встретился с Деницем. Сначала он не хотел и слышать о выводе наших войск из Норвегии и интернировании их в Швеции. По всей видимости, его военные советники доложили ему о великолепной стратегической позиции армии Шернера. Даже после того, как я объяснил ему политическое значение мирного решения этого вопроса и сообщил о возможности вмешательства Швеции, он все еще не понимал, какие выгоды такой исход может принести Германии. Я сказал ему, что этот вопрос имеет весьма важные последствия для будущего, не говоря уже о том, что при этом будут спасены тысячи человеческих жизней. Главное в том, подчеркнул я, чтобы расположить к нам мировое общественное мнение. Ведь именно для Германии, потерпевшей поражение, поддержка такой нейтральной страны как Швеция имеет немаловажное значение.

За столом мы продолжили нашу беседу. Кейтель и Йодль были за то, чтобы я остался во Фленсбурге, так как у меня, по их мнению, был некоторый опыт во внешнеполитических делах. Однако я подчеркнул важность своей миссии в Швеции, с чем, казалось, Йодль согласился. В заключение мы обсудили с фон Крозигком вопрос, в каком качестве мне лучше всего отправиться в Стокгольм. Он предложил мне на выбор титулы посла, чрезвычайного уполномоченного и представителя. Я предпочел звание посланника, так как оно в точности соответствовало задачам, стоявшим передо мной. Фон Крозикг вызвал статс-секретарей фон Штеенграхта и Хенке, поручив им подготовить документы, подтверждавшие мои полномочия посланника (см. приложение) и мое право заключать соответствующие соглашения. Утром 5 мая фон Крозигк подписал документы о моем назначении на пост посланника в Швеции. Простившись с Гиммлером, я выехал в Копенгаген.

Через несколько дней Гиммлер покончил жизнь самоубийством.

По прибытии в Копенгаген, я сразу же отправился в Дагмарус, где намеревался встретить д-ра Беста, чтобы проинформировать его о своей миссии. Пока я ожидал его, на улице собралась большая толпа жителей, предвкушавших капитуляцию Германии. За окном послышались выстрелы и сирены полицейских фургонов и карет скорой помощи. Было ясно, что д-ру Бесту не удастся пробиться через это людское месиво. Я больше не мог ждать и решил на свой страх и риск пробраться в шведскую миссию. После длительных переговоров с эсэсовской охраной, стоявшей у ворот Дагмаруса, в колючей проволоке был проделан проход, и я смог выехать в город на машине графа Бернадотта.

Хотя водитель избегал наиболее оживленных улиц, нас окружили тысячи людей, которые сразу узнавали автомобиль Бернадотта и принимали нас за шведов. Стиснутые со всех сторон восторженной толпой, мы остановились, не в силах продвинуться ни взад, ни вперед. Некоторые из наиболее горячих поклонников шведов взобрались на подножки, капот и даже крышу нашего автомобиля. Я наглухо закрыл дверь и поднял стекла, боясь, как бы меня не вытащили из машины. После этого я приказал шоферу ехать вперед, чего бы это нам ни стоило. Мы медленно тронулись. Только благодаря выдержке и мастерству водителя нам удалось ехать без остановок. По дороге я раскланивался направо и налево, в знак приветствия приподнимая шляпу, чтобы окружившая нас толпа ничего не заподозрила. Наконец, я добрался до шведского посольства. Вид у меня был такой, будто я вышел из парной. Когда я встретился с г-ном фон Дарделем и его супругой, шум на улице перед зданием миссии настолько усилился, что мы едва могли расслышать друг друга. Тысячи глоток непрерывно распевали датский и шведский национальные гимны.

Сделав все необходимые приготовления для поездки в Стокгольм, я вернулся в отель «Англетер», чтобы немного отдохнуть. Перед зданием отеля нас еще раз задержали датчане, участники движения Сопротивления, но узнав шофера графа Бернадотта, который заверил их, что я швед, пропустили нас. Утром 6 мая я вылетел на самолете графа Бернадотта, украшенном эмблемой Красного Креста. В 7 часов 15 минут мы приземлились в Мальме, где стояла наготове шведская военная автомашина, на которой я должен был ехать дальше. Через два часа мы были в Брома, где меня встретил фон Острем, сразу же доставивший меня к Бернадотту, после чего начались переговоры с фон Постом и статс-секретарем Боэманном.

Я вручил свои верительные грамоты и объяснил цель своей миссии. После жарких дебатов было решено, учитывая развитие событий в Германии, обсудить весь вопрос с представителями союзных держав. Определенного ответа от них мы получить не смогли, пришлось удовлетвориться сообщением, что в Стокгольм собираются прислать специальных уполномоченных Эйзенхауэра. В заключение я уведомил командующего немецкими войсками в Норвегии генерал-полковника Беме о результатах переговоров и по поручению английского военного атташе в Стокгольме, Сутона Братта, довел до его сведения заявление держав о возможности прямой связи с Англией по коротковолновому радиопередатчику. Возник вопрос, признает ли генералполковник Беме, находившийся в Норвегии, мои полномочия и согласится ли с результатами моих переговоров со шведами. Я предложил послать в Норвегию посланника Том-сена и военного атташе генерала Ульмана, чтобы они разъяснили генералу Беме цель моей миссии. Утром 8 мая Томсен на шведском самолете вылетел в Норвегию, где встретился с одним из высших офицеров штаба Беме. Во второй половине дня Томсен позвонил мне и сообщил, что у него возникли разногласия с немецким командованием в Норвегии, о которых он не может подробно говорить по телефону. Он сказал, что прилетит в Стокгольм в шесть часов. Фон Пост и граф Бернадотт посоветовали мне связаться с Деницем и сообщить ему, что генерал-полковник Беме еще не осведомлен о моих полномочиях.

Мы составили пространное сообщение для гроссадмирала, после чего нам удалось связаться по телефону с Фленсбургом через Осло. Но связь была настолько плохой, что ничего объяснить не удалось. Во второй раз мне удалось все же лично поговорить с фон Крозигком. Он сообщил, что минувшей ночью Германия подписала капитуляцию. Продолжаются соответствующие переговоры. Он посоветовал мне соблюдать осторожность и не раздражать генерала Эйзенхауэра, так как уже ведутся переговоры и по норвежскому вопросу. Фон Крозигк порекомендовал предложить шведскому правительству, если оно еще заинтересовано в этом вопросе, срочно установить контакты с западными державами.

В ответ на такое предложение шведы сообщили, что ничего сделать уже нельзя, так как и норвежский, и датский вопросы являются теперь составной частью общей проблемы капитуляции. Они решили занять выжидательную позицию, предоставляя западным союзникам самим обратиться к Швеции с просьбой о посредничестве. 9 мая 1945 года я в последний раз говорил по телефону с немецким правительством, все еще находившимся у власти. Речь шла о возможном вмешательстве шведского Красного Креста в вопрос об интернировании немецких войск в Норвегии. Мне ответили, что британские военные власти не заинтересованы в таком посредничестве.

Отныне в моих услугах больше не нуждались.

ПРИЛОЖЕНИЕ

(При издании нижеследующих документов были исправлены только явные описки в оригинале).

* * *СТРУКТУРА ГЛАВНОГО ИМПЕРСКОГО УПРАВЛЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ

1-е управление — Управление кадров